Дежа (квашня)

Дежа́ (квашня, укр. дiжа́, белор. дзежа́) — хлебное тесто, а также деревянная кадушка (иногда дуплянка) для его приготовления. В традиционной культуре восточных и западных славян — символ достатка и благополучия. У южных славян для заквашивания теста использовались деревянные долбленые ночвы. Слово «дежа» произошло от церковно-славянского дети, девати, девать, класть, ставить.

В связи с причастностью дежи к созданию хлеба наши предки считали её живым существом с индивидуальным характером и особой ролью в жизни каждой семьи. Она была олицетворением женского лона, а действия по сотворению теста приравнивались с зачатием ребенка. Поэтому отношение к квашне было особенное — сакрально-священное.

В связи с этим считалось, что с момента изготовления дежа могла быть «хорошей» или «плохой», и хлеб от этого получался соответствующий. При выявлении «дурных наклонностей» дежи её правили (прибавляя или удаляя одну боковых планок — клепок).

С этой кадкой было связано много поверий. Считалось, что квашня подвержена сглазу, и поэтому не позволялось давать её в долг, допускать, перелета через неё курицы или приближения коровы, заглядывание в неё мужчин (которым обычно и притрагиваться к ней не разрешалось), ударов по ней, нельзя было ставить её на землю. Дежа должна была стоять в теплом и тихом месте.

Но если, несмотря на все предостережения, квашня «портилась», то прибегали к особым действиям, чтобы вернуть ей «хорошие» свойства. Для этого могли окурить её особыми травами или хозяйка кадки три раза била по её дну, а затем говорила: «Буду бить снова, если не исправишься!».

Кроме того, считалось, что обеспечить сохранение «хороших» свойств дежи можно вынося ее на на Похвальной неделе во двор на ночь. Верили, что квашня не сможет утерпеть и обязательно похвалится Богу, что у нее имеется хлеб, а после такого «заявления» все нужные свойства к ней обязательно вернуться. Даже «именины» у квашни были и отмечались в Великий четверг на Страстной неделе.

С дежой обращались осторожно и даже почтительно. На Украине и в Белоруссии дежу с тестом ставили на столе или на лавке под образами в красном углу. В волынском Полесье дежа, покрытая скатертью, на которой лежал хлеб, находилась в красном углу постоянно. Считалось, что даже в том случае, если дежа совершенно обветшала, её нельзя употребить ни на что, кроме хранения хлеба. Садиться или вставать на дежу разрешалось лишь в особых ситуациях (на свадьбе, при пострижинах) и только при условии ритуальной чистоты.

Дежу обычно не мыли, а скребли; если же мыли, то часть дежи оставляли нетронутой, чтобы в ней всегда сохранялись остатки квашеного теста. В Подлясье в деже оставляли зимой комочек сырого теста (закваски) и покрывали её соломенным венком или переворачивали. В Слуцком уезде говорили, что без остатков теста на дне дежа проголодается и у неё «взыграет норов». У русских, украинцев и белорусов стряпуху приветствовали словами: «Спорынья в квашню!». В русских духовных стихах о Страшном суде грешная душа обвиняется в смертных грехах, между прочим в том, что она вынимала спорину из квашни.

В восточном Полесье, а также в Гродненской, Могилёвской и Курской губерниях известен ритуал очищения дежи. Он приурочен обычно к четвергу на Страстной неделе, кое-где также к среде или пятнице этой недели; к субботе или пятнице на первой неделе Великого поста; к «градовой» среде; к кануну Нового года или Крещения, к празднику Введения. Дежу мыли, иногда натирали солью, чесноком, луком, подкуривали воском и хмелем, чтобы она весь год была чистой и в ней удавался хлеб. Вымытую дежу накрывали крышкой или переворачивали и как бы «наряжали»: подвязывали красным женским поясом, реже — полотенцем или хмелем, застилали скатертью, сложенной вдвое или четверо, сверху клали хлеб и соль, которые впоследствии использовали в магических действиях. После этого дежу выносили из дома и ставили во дворе, иногда на боковом столбе ворот или на заборе. Через некоторое время после восхода солнца дежу забирали домой. Основной смысл ритуала заключался в том, чтобы приобщить её к силе весеннего солнца. Реже дежу оставляли с вечера на столе, где она и стояла до утра.

Ритуал имел названия: дежа говеет, дежа исповедуется, дежа идет на отдых, дежа торгует, дежа идёт на базар. В Черниговской губернии под Новый год хозяйка ставила «на покути» дежу, клала на неё хлеб и соль, обвязывала красным поясом и произносила: «Иды, дижка на базар, торгуй на хлиб, урожай и на все добре». Объясняя детям смысл ритуала, о деже говорили как об одушевленном существе: «Рассказываў дзед, што бачиў, што шли дзежки к споведзи. Адна дзежка була с хлебам, так вельми стагнала, важко [тяжело] ей було».

Дежа считалась женским атрибутом, а заквашивание теста — исключительно женской работой. По белорусскому поверью, у мужчины, который заглянет в дежу, перестанет расти борода. Треск дежи предвещает смерть кого-нибудь из семьи, лопнувший обруч — смерть хозяйки. Как женский атрибут, связанный с браком, дежа выступает в русских святочных гаданьях. На Брянщине девушки выносили под Крещенье дежу на улицу и двигались к ней задом; считалось, что та, которая сядет на дежу, выйдет в этом году замуж. В Казанской губернии девушка надевала дежу на голову и, отворив ворота, шла на улицу; если ей удавалось выйти наружу, ни на что не наткнувшись, то это означало, что она скоро выйдет замуж; если же девушка споткнулась или упала, то это сулило ей затянувшееся девичество. На Полтавщине в дежу сажали петуха и ставили ее в красном углу, а на полу помещали миску с водой и насыпали кучки зерна; если петух из дежи кинется на зерно, то жених будет славным хозяином, а если к воде, то пьяницей.

Ритуальное сажание невесты на дежу широко известно у восточных и западных славян. Часто дежу ставили на кожух или прикрывали её вывернутым кожухом сверху. Непременным условием обряда считалась девственность молодой. Посадив молодую на дежу, ей расплетали волосы, а позднее сажали на дежу во второй раз, делали женскую прическу и надевали женский головной убор. В Житомирской губернии в воскресенье по возвращении из церкви «бояре» сажали молодую на дежу и расплетали ей косу. Рано утром в понедельник ее выводили из каморы и вновь сажали на дежу (посреди хаты под матицей), бабы завязывали её, «как молодуху».

В первую брачную ночь хлебную квашню ставили перед комнатой молодых как символ плодородия. У некоторых был в почете такой обряд с дежей: в доме невесты закрытую кадку накрывали скатертью и насыпали на нее рожь, будущая жена для подтверждения своей непорочности вставала на нее и при всех меняла исподнее и одежду на новые.

Перебираясь на новоселье, русские, украинцы и белорусы вносили в дом прежде всего иконы, хлеб с солью и расчиненную дежу. Во Владимирской губернии впускали сначала в дом кошку и толкали в дом дежу от порога. В Могилевской губернии хозяин вносил дежу в дом на новоселье, чтобы не выводился хлеб, в Минской губернии — чтобы дом был веселым и богатым. В Харьковской губернии хозяин говорил, внося дежу в новый дом: «Як у сий дижи повно хлиба, дай, Господы, шоб так повно було и в сий хати хлиба и всякой худобы!»

В Казанской губернии ребенка, больного «собачьей старостью» (когда ребёнок очень быстро стареет), сажали под дежу, приговаривая: «Как тесто всходит, так на младенце тело всходило бы!». В Гродненской губернии младенца, подверженного порче, клали в дежу поверх теста и, прикрыв его крышкой, держали там полчаса, чтобы он хорошо пропотел. На Смоленщине больного ребёнка сажали на дежу, посыпали вокруг зерно и пускали куриц клевать его.

Хлебную кадушку часто использовали для оберега. При пожаре поворачивали открытую дежу на огонь, чтобы его не разнесло ветром. Чтобы не началась гроза, кадушку носили по скотному двору. Дежу выносили на улицу, закрывали крышкой и на нее клали икону Николая-угодника, чтобы прекратился град. При переезде хозяева приносили в новый дом кадушку, в которой было тесто, замешанное ещё в старой избе.